Итоги года в студии Content Review подводит Юлия Тишина, корреспондент отдела медиа и коммуникаций газеты Коммерсантъ. Взгляд на индустрию через призму деловых медиа.
Привет! Мы продолжаем обсуждать итоги 2020 года. Сегодня у нас в гостях Юлия Тишина, корреспондент газеты «Коммерсантъ».
— Как именно называется ваша должность?
— Отдел медиа- и телекоммуникаций, корреспондент газеты «Коммерсантъ».
— Юля один из лучших журналистов по теме Телекома в России. Первый вопрос, какие с точки зрения медийности, события этого года, помимо пандемии, ты можешь выделить? Что больше всего выстреливало в информационном поле?
— Несмотря на то, что ты просишь выделить какие-то события кроме пандемии, я хочу начать с того, что это реальность, от которой мы не можем уйти. Это была сложная ситуация, всем приходилось сидеть дома. Некоторым приходилось обнаружить дома нескольких детей, которых они раньше не замечали, понять, что им необходимы дополнительные гигабайты интернета для удалённой учёбы, работы. Рынок телекоммуникаций в этом году стал одним из ключевых с экономической точки зрения, оказался в центре внимания. Люди стали предъявлять больше требований к своим сотовым операторам, провайдерам домашнего интернета, что сказалось на работе самих операторов, поскольку при повышенных запросах они не могли поднимать цены.
Все оказались в сложной экономической ситуации и рост цен был бы воспринят в штыки. В то же время нагрузка на сеть росла, это было заметно, и в какой-то момент операторы намекнули, что было бы неплохо ограничить рассылку мемов друзьям и знакомым, но все обошлось. Важно сказать, что наши сети справились с этой нагрузкой, в отличие от европейских коллег, которым пришлось ввести ограничения по качеству видео, например, на Netflix, YouTube и остальных стриминговых платформах. У нас тоже были такие идеи со стороны регуляторов, законодателей, но наши провайдеры сказали, что все будет нормально, мы со всем справимся и не нужно будет смотреть видео в низком качестве. С этой точки зрения важно, что все это было в информационном поле в первой половине года.
— Что преобладало среди новостей: инфоповоды, которые создавали наши депутаты или компании? Депутаты выступали с инициативами, компании рапортовали о своих маркетинговых акциях и мероприятиях, а со стороны пользователей постоянно шли возмущения. Мне кажется, что преобладала больше политическая повестка, так как ещё до пандемии Владимир Владимирович Путин выступил с инициативой социального Интернета. В разгар пандемии операторам сказали, что было бы здорово не брать деньги с абонентов из-за плохой финансовой ситуации, были инициативы по тому, что нужно приоритезировать российские сервисы и так далее. Какое у тебя впечатление?
— В первой половине года никто не понимал, как события будут развиваться дальше. Как строить бизнес, на чем зарабатывать операторам, на что делать ставки. Почему стали важны материалы про аварии на сетях, про утечки данных? Почему раньше никто этого не замечал, хотя Downdetector существует давно, и все операторы с ужасом закрывают глаза, когда к ним приходят с вопросом «А у вас сеть упала где-то в регионе»? Телеком стал основным средством для коммуникаций.
Я бы выделила ещё один такой момент, что у нас в период пандемии активно разворачивалась история, связанная с технологиями и телекомом, как цифровые пропуска. Мимо этого тоже невозможно пройти, поскольку все это было завязано на технологиях распознавания лиц, геолокации абонентов, и люди не понимали, что происходит. На СМИ ложилась задача донести простым языком, как это работает. Такой материал набирал большое количество просмотров и прочтений, и, забегая вперёд, хочу сказать, что во второй половине года стали более популярны материалы о том, что от властей утекали эти базы данных.
С точки зрения регуляторики я хочу взглянуть глобальнее. Во второй половине года самым масштабным событием стали выборы в США. Несмотря на смену команды процесс, направленный на регулирование IT-сектора и выяснение, почему Facebook занимает такую долю рынка, почему TikTok не хочет продаваться США, эти процессы начались ещё при прошлой команде, и сейчас открыто огромное количество антимонопольных дел, а новая команда не может их затормозить, свернуть. Глядя на эти процессы, которые происходят на западе, наши власти решили, что, если американцы наезжают на свои корпорации, почему мы не можем наехать на них? Теперь это не будет выглядеть как политический наезд. На фоне этого в контексте истории с регулированием, у нас власти тоже стали вносить огромное количество законопроектов, направленных на регулирование иностранных сервисов, Facebook, Google, чтобы те локализовали данные в России, начали реагировать на требования, которые им предъявляют. Это было одним большим событием, которое было разделено на маленькие новости.
— Вы, как деловые журналисты, всегда стараетесь быть в стороне, над ситуацией, потому что в таких ситуациях всегда есть государство, компания и потребители. В случае последней истории, где пытались подтолкнуть блокировку YouTube также есть государство, компания, в данном случае Google, и пользователи. Аргумент, который выдвигается — «у нас нет альтернативы». Как нет, если есть? Просто их никто не смотрит. И если вы заблокируете YouTube, как и в случае блокировки Telegram ничего не изменится. Люди уже научились пользоваться VPN, вы просто вытаскиваете их в серое поле. Есть пользователи, которые смотрят на эти инициативы и предполагают, что кто-то сошёл с ума. У YouTube есть очень прозрачные механизмы в тренды попадают те ролики, которые люди реально смотрят. Я фильм этот [о Беслане] не смотрел, но смею предположить, что та версия, которая была предложена государственными компаниями, содержала определённые сцены трагедии Беслана. YouTube любые кадры начинает ограничивать. Я когда видел эту новость, подумал: «покажите официальные ответы YouTube».
— Был конкретный ответ YouTube о том, что их политика подразумевает то, что они могут удалить любой материал, который мы посчитаем нужным.
— Тогда мы переходим к пользовательскому соглашению, на которое они сами ссылаются. Обычно этого доходит в самый последний момент, так как любой интернет-сервис предлагает вам согласиться с пользовательским соглашением, и на 99% в пользовательском соглашении написано, что ты отдаёшь весь контент, который ты генерируешь этой компании, компания имеет право без объяснения причин удалить тебя в любой момент. Если ты не согласен с этими правилами, то либо ты уходишь, либо, если ты государство, блокируешь.
— Здесь я бы предложила тебе посмотреть на это масштабнее. Сложно спорить с тем фактом, что есть некая маркировка каких-то каналов, которые у нас считаются около государственными. Это нормальная история, мы тоже маркируем какие-то вещи. Почему это стало происходить в этом году, так обострилось? В этом году, в связи с пандемией, мы столкнулись с появлением огромного количества фейковых новостей и о короновирусе, и о базовой станции 5G, о чипировании. Есть необходимость ограничить пропагандистские материалы, что для государства нормально.
— Государство в своём праве влиять на зарубежные компании в том числе. Я хотел бы отметить, что Владимир Владимирович после пресс-конференции очень чётко дал ответ, сказав: «Мы, конечно, по международным каналам пытаемся давить на них, но реакции нет, поэтому создавайте альтернативы». Я не поклонник Яндекса, но наш контент есть и на Яндекс Эфире, у нас везде включена монетизация, и Яндекс даёт в два раза больше доход при количестве просмотров в три раза меньше. Платформа работает. Я не знаю, кто ее смотрит, но тот аргумент, который выдвигают популярные блогеры, о том, что они на YouTube из-за монетизации, а это такие копейки. Мне кажется, что государство, чтобы перехватить инициативу, оно должно вкладываться в развитие собственных платформ. Пожалуйста, давайте им налоговые преференции, выделяйте место. Почему YouTube так популярен? Это отличная сеть доставки контента, отличные каналы, за Google большая инфраструктура. Сейчас на YouTube мы гости, причём достаточно мелкие: русскоязычный контент занимает очень малую долю.
— Позволь с тобой не согласиться в той части, что Россия не значима для рынка Google. Очевидно, что компания воспринимает то, что происходит здесь, реагирует на какие-то вещи. Они могли плюнуть на всё и уйти, когда у них было разбирательство с Яндексом по поводу предустановки своих поисковых систем на устройство, но тем не менее, они нашли компромисс. Этот рынок находится в поле зрения Google.
— Я согласен. У нас в гостях был Олег Сальманов, он рассказал про позицию Google и Apple, они занимают уважительную позицию. Ходят к чиновникам, когда их зовут, ходят к нам на ковер, выслушивают претензии и не делают ничего, но хотя-бы проявляют уважение. И Олег говорил в том контексте, что Павел Дуров проявил крайнее неуважение и в той борьбе он выиграл. Он заставил россиян научиться пользоваться VPN, а это страшная тема для государства.
— Давай не будем говорить о том, что это страшная тема, потому что даже по государственным каналам в тот момент рассказывалось о том, какой VPN лучше установить, чтобы Telegram работал.
— Я услышал, что наше государство, наша регуляторика копируют инициативы, реализованные в Евросоюзе и США, правильно понимаю?
— По большей части, это происходит в контексте процессов, которые происходят в Европе, те же антимонопольные дела против Facebook, Google, Apple, сначала разворачиваются на этих рынках, и компании получают многомиллиардные штрафы в то время, как в России последний штраф, который заплатил Twitter — это 5 миллионов рублей за не локализацию данных россиян. Очевидно, что наши власти смотрят на опыт западных коллег и понимают, что рычаги воздействия есть, просто необходимо доработать законодательные инициативы.
— Зачем локализовывать данные? Сегодня мы выкладываем свои данные в публичное поле сами. Очень мало зарегистрированных на Facebook людей закрывают профили. Через эти профили можно узнать много информации. Я до сих пор помню, как радовались силовики развитию социальных сетей, так как это экономит много времени на оперативной работе. Можно проанализировать все связи просмотрев профиль во ВКонтакте у человека. От того, что конкретно эти данные будут храниться в России, что-то изменится?
Европейцы больше упирают не на локализацию данных, а постоянно пытаются сделать так, чтобы ослабить железную хватку, которой Apple, Facebook, Google держит европейских пользователей. В Европе нет собственных сильных игроков, когда у нас есть Сбер, Яндекс, то есть это реальная конкуренция. Местные продукты, которых в Европе практически нет. Европейские регуляторы стараются сделать так, чтобы американские компании работали по европейским правилам. Из истории мы знаем, что США — это дикий капитализм, а Европа — капитализм с уклоном в социализм.
У меня такое чувство, что наши чиновники смотрят на то, что делают европейцы, где они смогли нагнуть. Самый яркий пример — отмена роуминга внутри ЕС. В ЕС отменили роуминг между странами шенгенской зоны, но остались чёткие ограничения, так называемый fair views, определённое количество гигабайтов и минут. В рамках этого пакета — на здоровье, все, что больше нельзя. Наши почему-то взяли эту идею, отбросив интересы операторов, и отменили роуминг таким образом, что получилось совсем непонятно. Нам постоянно показывают зарубежный опыт, но чего-то не договаривают. Тебе не кажется, что такая практика не очень правильная? Нужно не просто копировать зарубежный опыт, но и адаптировать его к нашим условиям.
— Я не вполне с этим согласна, но в этом году мы помимо массы внесённых законопроектов, которые могут не очень хорошо восприняты отраслью и компаниями, они считают, что на них налагается дополнительная нагрузка. Я бы хотела отметить тот факт, что в текущем году отрасль телеком и IT, несмотря на сложности, это одни из отраслей, которая из-за пандемии не сильно пострадала, получила поддержку государства и включена в план восстановления экономики. В следующем году компании ожидают новые налоговые льготы, для них отсрочили на год требования по наиболее затратному закону яровой и так далее. Насколько сильна сила лоббизма в этих отраслях, что, не являясь пострадавшими они пробили себе путь к новым льготам и преимуществам. Нельзя сказать, что государство ничего не делает для этих компаний.
— Это отложенный эффект. Яровая, суверенный Интернет, в этом году добавили социально значимые сервисы, биометрическую систему. Всё это будет очень долго откладываться, но когда-то это заработает?
— Яровая уже реализуется крупнейшими операторами связи. Все работает, все реализуется. Мы с тобой хорошо помним, что три года назад отрасль вопила о том, что те закроются и уйдут, но тем не менее, они смогли договориться на условия, устраивающие и государство, и операторов. Им скостили требования по тяжёлому контенту видео, сократили сроки, не стали требовать реализации в день вступления в силу. Это нельзя назвать войной, это постоянный диалог.
— В гостях был Лёша Меркутов из МТС и рассказывал про 5G. Есть определённый путь, по которому мы идём, рано или поздно дойдём до конца, и я склонен с ним согласиться.
— Процесс идёт, государство понимает, что есть проблемы с C-Band. Нельзя сказать, что никто ничего не делает и не помогает.
— В информационном поле складывается иное ощущение, далеко не все читают деловые СМИ. Кстати, что в этом году с деловыми СМИ? Сформировавшаяся четверка больших СМИ — это «Коммерсантъ», «Ведомости», «Известия» и «РБК». Сейчас они разделились, для меня полностью исчезло из информационного поля «РБК». Как этот год повлиял на деловые СМИ?
– Не для кого не секрет, что печатная качественная журналистика страдает много лет и загибается. Эти издания не приносят сверхдоходов, скорее несут расходы. В этом году у людей появилась потребность в источнике проверенной информации. На этом фоне деловые СМИ стали более заметны для более широкой аудитории. Всегда деловые СМИ были для узкой аудитории: топ-менеджеры, бизнесмены. Сейчас это ниши наиболее элитарные.
— Если до этого деловые СМИ выступали точкой входа информации в информационное поле, а дальше оно спускалось, и основная аудитория знакомилась с пересказом, верно?
— У меня есть подруга, она читает «Медузу», и смешно получается, когда она мне пишет, что прочитала что-то на «Медузе», а я ей отвечаю, что писала это я, и у нас просто процитировали.
— В этом году стало больше людей читать первоисточники. Я согласен с тем, что запрос на журналистику не просто интерпретация, а фактор, когда тебе дают определённый набор ингредиентов, из которых ты сам можешь сделать выводы.
— Несмотря на то, что мы заметили на примере новостей, цифровые пропуска, там была космическая цитируемость и читаемость, готовы ли люди платить за качественную информацию? Не готовы. Большинство людей несмотря на то, что ты им раскладываешь эти факты и мнения, они не способны анализировать и делать самостоятельные выводы. Более молодая аудитория привыкла мыслить клипами, фразами, в связи с этим деловым СМИ сложно конкурировать с медийными платформами.
— Telegram канал может не проверяя ничего выпалить информацию. Здесь конкурировать вообще не приходится, это разные аудитории, разное качество информации.
— Если ты хочешь спросить меня, как я считаю, будут ли деловые СМИ дальше востребованы или уйдут с рынка, я могу сказать, что они загнуться последними. Несмотря на то, что аудитория TikTok, Instagram, Twitter вырастет, выйдет в крупные компании и будет получать именно сухую информацию. Аудитория деловых СМИ как была десять лет назад, так и останется примерно одного масштаба. Естественно, развитие в диджитал необходимо. Тот же New-York Times, который продолжает выпускать печатную версию, имеет очень хорошие позиции в подписке диджитал, около девяти миллионов человек, они все равно выпускают газеты, потому что некоторые люди любят получить от почтальона газету и полистать её за завтраком.
— В течение последнего года многие процессы перешли в цифру. Прошедший год ассоциируются с пандемией и вынужденной трансформацией нашего поведения. В следующем году нам опять придётся перестраиваться, или все закончилось?
— Это останется частью нашей жизни. Для большинства компаний работа на удаленке останется одной из опций.
— Это стало частью жизни, но нравится ли тебе это?
— Работа на удалёнке, в том числе в СМИ, заставила искать не новые источники информации, а сделать фокус на работу с базами данных. Стало меньше коммуникаций с людьми, меньше прямого живого общения, этого не хватает. Общение с людьми наводит на новые размышления, новые точки зрения и даёт возможность посмотреть на тему под другим углом.
— Надеемся, что следующий год станет для нас чуть лучше, чем прошедший.