В рамках конференции «Ведомости.Телеком 2021» состоялся дискуссия «Операторы и регуляторы: диалог в условиях постковидной реальности?». В ней приняли участие представители «Большой тройки операторов» и «Пепеляев групп». Сессия получилась исключительно интересной для понимания, с какими трудностями — в основном регуляторными и в отношениях с государством — столкнулись операторы и почему операторы и государство до сих пор не могут найти общий язык в принципиальных вопросах бесплатного интернета, идентификации абонентов и недискриминационного доступа.
— Итак, эту сессию будет модерировать Иван Чеберко, газета «Ведомости» и я, Антон Устименко, компания Ernst & Young. Я сейчас представлю вам наших спикеров в алфавитном порядке, ни в коем случае не по степени важности: Руслан Ибрагимов — «МТС», Наталья Коваленко — «Пепеляев групп», Александр Панков — «Вымпелком» и Сергей Переверзев — «Мегафон». Итак, для начала, нам с вами задаст направление для дискуссии Наталья, рассказав о том, какие есть горячие темы и что в них происходит. Наталья…
[Руслан Ибрагимов, МТС] Я хотел бы добавить. Добрый день, коллеги. В первую очередь хотел бы поблагодарить Наталью за хороший анализ регуляторных инициатив, которые сегодня обсуждает рынок, но я не увидел ещё одного пункта здесь, это обсуждаемый сегодня по поправке ко 2-му чтению законопроект о внесении изменений в закон о персональных данных, касающийся обезличивания этих данных. Если в 1-ом чтении, на что может быть кто-то сейчас ссылался, в качестве идентификатора помимо паспорта предусмотрены иные идентификаторы, и мы это приветствуем, то в поправках ко 2-му чтению эта запись про иные уже пропала. Казалось бы, ну и что с того? С моей точки зрения вопрос идентификации крайне важен для всех участников рынка, не только телеком-рынка, потому что по сути, образно говоря, идентификация — это процесс получения информации о твоём клиенте. С этого начинаются все отношения. Кому клиент принёс свой паспорт в аналоговым мире, тот и забирает к себе этого клиента. Поэтому, с точки зрения конкуренции, вопрос идентификации важный, и когда мы переходим в цифровую повестку, то он приобретает ещё большее значение, потому что удалённая идентификация позволяет приблизить к себе клиента.
И здесь принципиальный момент, а кто конкуренты? Если в аналоговом мире конкуренты были понятны, то сейчас мы видим, как государство тоже начинает выходить на рынок оказания, для начала госуслуг, для чего тоже нужна идентификация. Сейчас мы имеем развилку, как пойдёт этот процесс идентификации, а именно, чей в итоге будет этот процесс. Эта дискуссия ярко воплощается в законопроекте, который был принят в первом чтении и он признавал возможность разных идентификаторов, в том числе и идентификаторов, используемых частными организациям, то в поправках, которые ещё не приняты, но уже обсуждаются, эта возможность сужается. Кто будет бенефициаром? Кто будет бенефициаром, тот возьмёт рынок. Поэтому, вопрос идентификации о коммерческой успешности того или иного направления бизнеса, будь то бизнес частный или государственный. Поэтому, надо понимать, что это вопрос очень серьёзный, особенно для экосистем, о них тут, наверное, ещё скажем, где однажды предполагается какая модель — ты однажды идентифицируешь его для одной услуги, а потом бесшовно вводишь его по всем другим услугам. Да, это просто, удобно для людей и для компаний, и с этой точки зрения вопрос идентификации приобретает ещё большее значение.
— Спасибо большое за этот плавный переход, прекрасный, потому что я считаю, что цифровая идентификация — это некий ключ к экосистеме, и может быть, Руслан сразу же, как компания, которая претендует, и даже вошла в список поименованных крупных экосистем страны, скажите, что вы по поводу этой инициативы думаете?
[Руслан Ибрагимов, МТС] Во-первых, здесь легко думать, потому что есть поручения президента — разработать концепцию регулирования экосистем, это означает то, что в поле зрения государства экосистемы уже попали и государство начало серьёзно к этому относиться. Возникает вопрос, концепция для чего? Естественно, концепция — это всегда предвестник будущего регулирования, которое определяет принцип этого регулирования. С этой точки зрения нарождающаяся новая сущность на рынке действительно в какой-то среднесрочной перспективе потребует какого-то регулирования. Хорошо, что мы начинаем сейчас это обсуждать именно с концепции, потому, что всё новое невозможно взять и отрегулировать, не поняв, не договорившись о каких-то общих принципах регулирования, и так далее. Поэтому, и разговор в целом, и то, что Банк России выпустил свой консультационный доклад об этой системе — это правильный шаг, тем более, что он приглашает к диалогу и бизнес, соответственно, возникает основа, площадка, где этот диалог должен будет проведёт и это внушает определённый оптимизм.
Теперь к вопросу о регулировании. Готовы ли мы к регулированию экосистем сегодня? На мой взгляд нет, потому что экосистемы ещё не определились, не типизировались, не устоялись и всё очень подвижно. Сегодня один дизайн экосистемы, завтра он превращается в другой дизайн, мы видим, как сделки происходят на рынке в рамках формирования экосистем, то компании объединятся, то разъединяются, и так далее. Есть некая подвижность. Можно подвижность сегодня регулировать? Вряд ли, потому что закон, как правило, идёт вслед за протоптанной тропинкой. Она ещё не особо протоптана, ещё рынок экосистем недостаточно зрелый.
Но есть вопрос более стратегический: отношения государства к этим экосистемам не только с точки зрения внутренней экономики, но и с точки зрения международной экономической конкуренции. Здесь экосистемы могут выступать инструментом такой конкуренции. Соответственно, если так, то возможен вариант, когда государство захочет поддержать экосистемы. Либо наоборот, сузив свой взгляд до внутреннего рынка и посчитав, что нет, это как-то слишком, надо ограничить, возможно захочет ограничить развитие экосистем. В любом случае, туда или сюда, необходимо будет какие-то регулярные шаги предпринимать. Поэтому, прежде чем их принимать, нужно тогда в первую очередь определить, что такое экосистема. Легально дать определение, чтобы знать, кого поддерживать, а кого не поддерживать. Это первое.
Второе, определить, что мы регулируем. Это первый шаг, я надеюсь, в рамках концепции он будет рассматриваться. Второй вопрос — кто будет регулировать? Кто на сегодняшний день может быть регулятором экосистем? Это непонятный, но очень важный вопрос, потому что вы видите, экосистемы есть в основе которых лежит банковский бизнес, есть телеком бизнес, есть IT-компании и так далее. У всех разное регулирование, у всех базовые регуляторы есть, многие из них делают на основе собственных лицензий. Вот когда экосистема, присутствующая на многих рынках становится не монолайнером, а мультипродуктовой системой на разных рынках, кто регулятор? Это тоже интересный вопрос, и без этого вообще регулировать непонятно как. Мы должны задать вопрос о том, кто.
И третий вопрос — как? Как регулировать? Я уже говорил, что экосистемы разные, со своей спецификой, основная специфика, например, различие экосистем, которые создаём мы и которые создаёт Сбер и другие банки в том, что мы развиваем экосистемы за счёт собственной прибыли, перекачивая в цифровой продукт то, что мы получаем на основном рынке, а банковские экосистемы, наверное, я предположительно скажу, не только за счёт собственной прибыли, но и за счёт привлечённых клиентских денег. Это разная степень риска с точки зрения государства, с точки зрения потребителя. Нужно ли здесь одинаково регулировать ту экосистему и эту экосистему? Большой вопрос. Поэтому, прежде чем мы будем говорить о том, что надо ли регулировать или нет. Я считаю что мы должны на эти три вопроса ответить. Кто, что и как.
— Окей, отлично. Сергей, тогда микрофон вам, безусловно, строить некую экосистему, и если смотреть на аспекты связанные с роумингом ID, например, из экосистемы в экосистему, связанным с тем, кто контролирует эти данные, то как правильно подойти к этому вопросу? Кроме ответа на все три вопроса, собственно, кто, как, что такое экосистема и есть ли здесь какая-то протоптанная тропинка?
[Сергей Переверзев, «Мегафон»] У нас к экосистемам, к их регулированию отношение схоже с тем, что сказал Руслан Султанович, потому что из доклада Натальи было видно три вопроса, которые возникнут. Зачем вообще их регулировать, если честно? Первое — это антимонопольное регулирование, второе — это электронные средства платежа, которые будут использоваться внутри экосистем, и третье — что делать с обманутыми людьми, если оно рухнет? Я вот так разделил, извините, что упростил более сложную картинку.
Если вдуматься, то по каждому из этих вопросов государство или уже регулирует что-то, или пока еще не решило как правильно, в частности, про средства платежа. У меня ощущение, что не стоит торопить, потому что и плод не созрел, и акушер не приехал. У меня такое ощущение, потому что в целом антимонопольное регулирование работает, и что делать с обманутыми людьми правоохранительная система, в принципе, тоже более-менее понимает, а с платежами пока рановато обсуждать, это не предмет нашей дискуссии. Кто контролирует данные и безопасность данных, с точки зрения оператора? Мы можем сказать следующее, что у нас частая задача — беречь данные абонентов, это максимальный секрет. У банков максимальный секрет — данные клиента банка, у нас максимальный секрет — данные абонента. Здесь мы достаточно консервативно рассматриваем все, что связано с безопасностью абонента.
— Равны ли возможности одинакового регулирования например у тех, кто исходит изначально из финансовой сферы, в которой есть закон о банковской тайне, телеком, где есть закон о свяхии технологические игроки?
[Сергей Переверзев, «Мегафон»] Мне кажется, там три тайны этих, которые касаются людей, которые частично являются пользователями, частично подопытными кроликами и так далее в эти всех бизнесах. Жёсткость тайн, которые законодательство требует охранять очень похожи во всех этих отраслях. Поэтому, в принципе я тоже не вижу сильной проблемы регулирования, все достаточно нормально урегулировано. Более того, если посмотреть мировой опыт, то у нас достаточно взвешенный подход в России. То есть, нет перегибов вроде бы в сторону совсем коммерческого использования данных абонента. С другой стороны, вроде бы нет перегиба в том, что вообще ничего делать нельзя. Можно способы найти. Да, основной подход, законодательство сейчас думает, не надо торопить человека который думает. Он придумает, найдёт золотую середину, даст обсудить, обычно так происходит во всяком случае. Что же родится? Возвращаясь к началу, я пока не вижу, зачем их регулировать. Всё, что отрегулировать нужно было, пока отрегулировано. Ответы на вопрос «зачем регулировать» возникает в судебной практике. Пошло очень много судов, никто не понимает, как делать. Судьи, грубо говоря, одно дело так решили, другое дело так. Давайте закон примем? Хорошая, по-моему вещь, делать именно так, особенно в таких тонких вопросах, как экосистема.
— Понял, хорошо. То есть, тоже тропинка должна быть, в суд в том числе?
[Сергей Переверзев, «Мегафон»] В данном случае точно, тем более пока её ещё никто не протоптал, у нас хаотический набор следов.
— Окей, отлично, спасибо. Александр, если хотите что-то добавить про экосистемы, можете добавить, если нет, то я бы попросил… А, вот Наталья хочет сказать. У нас слова не дают, у нас их берут.
[Наталья Коваленко, «Пепеляев групп»] Я хотела ещё на один момент обратить внимание. Я, конечно, понимаю, что всё, что связано с цифрой сейчас мировая головная боль. Мы много инициатив в этой сфере видим. Когда мы обсуждали НДС на электронные услуги, кажется вообще какая-то тема сбоку припеку налоговая, но федеральная антимонопольная служба участвовала в этом вопросе и она тогда сказала: «мы смотрим в эту сторону на электронные услуги, и вопрос вообще на формирование цифровых рынков и экосистем, потому что мы понимаем, что у них должно быть не такое регулирование и не такие подходы, как к традиционным рынкам». Регулятор, то есть не только Банк России, но и федеральная антимонопольная служба в эту сторону смотрит. Если мы уже смотрим дальше, «а как это всё облагать?», подключается федеральная налоговая служба. Но это в нашей российской истории, а если мы смотрим мировую историю, то что предлагает нам историю с цифровыми налогами, и для того, чтобы говорить об этом, нужно иметь базу, платформу, от чего мы оттолкнемся, от каких понятий, от каких субъектов — те самые три вопроса, которые совершенно правильно Руслан поставил. Поэтому здесь очень комплексный подход должен быть. Нам нужен определиться с базой, потому что мы находимся в некоторых вопросах в обсуждении, как должны регулироваться надстройки, в то время, как у нас по сути нет ещё базы. Спасибо.
— Окей, спасибо большое, Наталья. Что ж, был определённый ряд тем, которые мы хотели осветить, в том числе про борьбу со спамом и с фродом. Александр, наверное, хотел бы тогда вас попросить прокомментировать: нужно ли здесь регулирование или операторы итак предпринимают уже шаги к этому и в принципе, насколько регулирование может некую коммерческую возможность, для того, чтобы сделать это платной услугой для тех, для кого это особенно актуально?
[Александр Панков, «Вымпелком»] Знаете, здесь опять вопрос баланса в том же треугольнике. Главным интересантом в вопросе борьбы со спамом на самом деле является оператор, потому что это существеннейший фактор конкуренции на рынке. Если твоего абонента закидают ненужными звонками, сообщениями, если он не будет иметь инструмента, желательно доступного, ещё желательнее бесплатного, защиты от этой напасти, он просто уйдёт к конкуренту.
— Это тот самый клиентский сервис и клиентоориентированность, которые, как мы теперь знаем, лежит в основе стратегии вашей компании?
[Александр Панков, «Вымпелком»] Абсолютно. Я думаю, что то же самое скажут и мои коллеги. В чем здесь особенности регулирования? Понятно, что в числе прочего есть и вопросы безопасности. Те самые мошеннические действия, те самые, многие об этом слышали, телефонное минирование, ложные, всевозможных социальных объектов, это же элемент одной проблемы. Есть опасения, что регулирование будет пытаться централизовать инструменты борьбы со спамом и инструменты борьбы с фродом на сети. Это понятное решения, простое, но он окажется не очень правильным. Представлялось, что здесь более продуктивен, если уже регулировать эту проблему, то также, как мы говорили о вопросах идентификации. Установите требования и дайте возможность операторам доказать соответствие этим требованиям, потому что всегда централизованные системы тут букет недостатков и он очевидный: стоимость бюджета, появления каких-то дополнительных устройств на сети оператора которые, это сложный вопрос, будут на неё влиять. Всё-таки сети операторов построены уникальным образом. Они отличаются друг от друга. Да, есть общие принципы, но детали топологии, детали ядра сети отличаются существенно. Единоцентрализованная система вряд ли будет столь же эффективной, сколь системы операторские. Вот так, наверное.
— Хорошо. Хотел бы Руслан задать вопрос про доступный интернет. В принципе это в мировом тренде, как раз Наталья озвучила, сколько, порядка 400 сайтов включено в некий список. Как это всё будет работать и кто за всё это заплатит?
[Руслан Ибрагимов, МТС] Это тяжёлая тема. Я имею в виду ту дискуссию, которая проходит сейчас, она тяжёлая. С одной стороны, цель здесь понятна, она нами разделяема, с другой стороны, метод её решения не всегда может соответствовать этой цели. Изначально, доступный интернет обозначался, как мера социальной поддержки для широкой массы людей, живущие в нашей стране. Понятная история. При этом ставилась задача сделать доступным не весь интернет, а социально значимые ресурсы, к коим относились, понятийно (понятийно, потому что сейчас нет определения), ресурсы, связанные с государственными услугами, ресурсы, связанные с образованием и медициной и какие-то просветительские ресурсы, а также ресурсы, связанные с социальной помощью.
По мере обсуждения, количество этих ресурсов стало наполняться всё большим количеством других ресурсов, включая коммерческие, включая ресурсы, которые дают доступ и к зарубежным ресурсам, в том числе и с тяжёлым трафиком. Здесь тяжесть задачи заключается в том, а как определить социально значимый ресурс? Что это такое? Мы опять приходим к дефиниции. Без этого определения спор о том, что за ресурсы мы должны подкачать, как ветки без корней. Их может быть большое количество, а может быть строго определённое количество. Поэтому, тот законопроект, который принят в первом чтении, он с одной стороны (здесь мы были услышаны) говорит о том, что правительство потом определит критерии отнесения тех или иных ресурсов к социально значимым, но без самого определения, — что такое социально значимые, — опять мы будем страдать тем, что у нас будет пол, палец, потолок.
Это и есть основная проблема, потому, что от этого зависит степень потерь оператора и он может варьироваться от 20% до 50% трафика, и вы понимаете, что это потерянные доходы. Это значит, что недовложение в инфраструктуру, CAPEX, неполучение доходов и, следовательно, снижение налогооблагаемой базы, мы получаем в совокупности большой спектр возможных потерь. Недовложение в инфраструктуру на фоне строительства цифровой экономики — вопрос очень критический. Это может повлиять на всё, потому что это инфраструктура для всей цифровой экономики. Потеря бюджета уже дело государственное, не мне это обсуждать, но тем не менее, мы видим двойной негативный эффект. При этом достигаем цели или нет — тоже вопрос важный, потому что если мы оставим источник или способ проникновения через бесплатный интернет к тяжёлому контенту, в том числе и заграничному, мы этой цели не достигнем. Вряд ли это можно назвать социально значимым ресурсом, понимаете? Такая история, на неё можно пойти, но понимая чёткие правила.
Что касается компенсации. Заслушались разные варианты компенсации, прямых компенсаций — ничего не получается. Ни один из вариантов не является рабочим. Поэтому, может встать вопрос о повышении цен, но в этом смысле мы стали действовать более осторожно, потому что по предыдущему опыту видно, что когда мы даём свою оценку потерь, не очень доверяют, типа мы преувеличиваем. Хорошо, в данном случае, сейчас и рынку это известно, мы сдали все свои прогнозы и первичные данные в адрес федеральной антимонопольной службы чтобы она почитала, посмотрела, верифицировала или дала своё мнение тому, а действительно, какие потери и как это скажется на ценах. Мы сегодня ждём этого ответа и тогда можно будет чётко оценить регуляторное воздействие этого законопроекта. Чётко определить свои планы, способы решения проблем в макроэкономическом, так и в микроэкономическом смысле. Собственно говоря, это самое важное. Остальное идут детали технические, но с нашей точки зрения, первое, что мы приветствовали — это появление в законопроекте определения социально значимых ресурсов, чтобы исходя из этого определения правительство потом создавал список этих ресурсов и мы чётко понимали степень наших задач и цену этих задач.
— Окей, спасибо, исчерпывающе. Сергей, хочешь что-то по этому поводу сказать, или мы тогда последнюю тему осветим, про недискриминационный доступ?
[Руслан Ибрагимов, МТС] Ещё буквально полминуты. В этом смысле я хотел добавить, что рынок консолидирован и то, что коллеги кивают головой, это подтверждает. Мы ещё заказали исследование, экономическое и юридическое, все вместе, по поводу того, как влияет регулирование на сегодняшнюю ситуацию на рынке. Там будет рассматриваться в том числе и этот вопрос, когда появится вся картинка и от этого исследования, и от федеральной антимонопольной службы, тогда с открытыми глазами можно дискуссировать.
— Окей, спасибо.
[Сергей Переверзев, «Мегафон»] На эту тему Руслан Султанович, конечно, подробно всё описал. Два пункта по большому счету есть. Первый, это то, что такая ситуация происходит не впервые и это нормально. Главное — нащупать золотую середину, вожделенную, которая нужна, при этом хороший пример — звонки в экстренные службы. В результате хорошая вещь, у всех получилось, не перегрузили сети, не нарушили экономику, абоненту хорошо и государство довольно. В данном случае примерно такая же вещь, если упрощать до грубого примера, если есть хороший социально значимый проект. Нужно бесплатно, такая у нас страна, так должно быть вообще, все это поддерживают, но если вы попытаетесь записаться к врачу, а ваш сосед открыл пять вкладочек и смотрит какое-то видео в каждой из них, и на обоих интернет не хватает, то вы лишились возможности к врачу. Что делать операторам? Надо поставить вам дополнительную базовую станцию. А как, если тут уже не о доходах речь? Как, если вы бесплатно сидите оба? В принципе, государство разбирается сейчас, в чем задержка принятия этого закона, что он говорит, к врачу окей, а вот с этим как раньше, за свой счёт.
Руслан Султанович правильно говорит, дальше уровень юридического регулирования нужно в законе определить. Составить перечень, чтобы действительно попали социально значимые вещи. Дальше экономика понятна, где-то надо на развитие сети брать деньги, ведь абоненты хотят все больше качества. Это нужно финансировать, простая история. Возвращаясь к началу, в принципе, законодательная фигура у нас достаточная, чтобы хорошо подумать и обсудить со всех сторон. Сейчас это происходит, происходит расчёт подробностей, Руслан Султанович объяснил. Думаю, какую-то середину найдут, она будет достаточно разумна, я надеюсь. Во всяком случае, так всегда было.
— Приятно слышать, что хоть и диалога сегодня с представителем регулятора нет на сцене, но точно есть за кулисами в рабочем режиме как минимум, это прекрасно. Если у кого-то ещё из уважаемых спикеров есть, что добавить, Наталья, по этой теме добавить пару слов, если нет, то мы перейдём к НДД.
[Наталья Коваленко, «Пепеляев групп»] Я очень коротко, мне очень нравится сегодня дискуссия в смысле того, что у нас должны быть определены понятия, и я ещё хотела бы обратить внимание в чем некоторая сложность возникает. У нас страдает некоторая законодательная тема. На этом примере ярко это отражено. У нас ту статью, в которую предлагают внести, собственно говоря и первое чтение проходит, это статья, которая говорит об оплате услуг связи. Что это означает для оператора? Я сейчас опускаю тему, кто за что должен платить, возмещаются расходы, не возмещаются, но допустим, решили что идём в эту историю. Но если мы говорим о том, что это услуга, а она бесплатна, прямо так в норме написано, то по сути дела, оператор с реализации ещё налоги заплатить должен. С бесплатной реализации заплатить налог, потому что у нас есть норма счета смежных областей законодательства, а если бы законодатель подумал, как эти риски нивелировать для оператора, чтобы не платил за то, с чего он получить не может, возьмите другую статью. Возьмите статью, которая называется «Обязанности операторов» и решить это, как обязанность, а не как бесплатную услугу. Понимаете, такая тонкая грань, на которую мы тоже пытались обратить внимание, в том числе регуляторы, эта дискуссия в этом смысле идёт, но то, как это формулируется тоже отдельный очень серьёзный вопрос. Спасибо.
— Спасибо, хорошо. Что ж, тогда недискриминационный доступ, прежде чем завершим дискуссию? Не знаю, кто хочет, может быть, Александр? Я пытаюсь всем дать равное время.
[Александр Панков, «Вымпелком»] Равномерно распределить время, понятно. Что можно сказать? Это вопрос с богатой историей. По сути, это конфликт между управляющими компаниями и операторами связи, как ни крути. Проблема приводит к тому, что в худшем случае абонент не может получить услуги связи от того оператора, который ему по какой-то причине интересен и важен, у операторов, как правило, появляются дополнительные издержки связанные с попыткой построить сеть в конкретном многоквартирном доме, ну и проигравший здесь абонент, как правило.
— Особенно, что мы знаем, фиксированная связь растёт хорошо, особенно в последнее время, в том числе и у компании «Билайн».
[Александр Панков, «Вымпелком»] Безусловно, но знаете, чем больше масштабы представления этой услуги, не по объёму, а географически, чем больше точек предоставления, тем больше в количественном отношении выявляется точек, где это проблема. Есть целые регионы, где на поток поставлено давление на оператора с целью либо получить дополнительные средства, либо сохранить своего монополиста на конкретной территории. В этом плане законопроект, который внесён достаточно давно в целом основные ключевые точки определил, возможность доступа оператора в дом с согласованием технических условий и возможность оплаты исключительно коммунальных платежей. Нет дополнительного налога в пользу кого-то, а по сути электроэнергия. Принятие этого законопроекта сильно бы упростило ситуацию.
При том, что да, безусловно, нужно сохранить инструмент у жильцов дома, избавиться от оператора, который по каким-то причинам ведёт себя некорректно, не оказывает услуги, ещё что-то, ещё каким-то образом мешает спокойном проживанию, но вот здесь как раз инструмент есть, вот он, то самое собрание жильцов, потому что для того, чтобы победить угрозу жители объединяются, а ситуация когда мы должны придя со стороны, как оператор, объединить жителей конкретного здания, подъезда, жилого комплекса и договориться со всеми 2/3 о том, что конкретный оператор должен войти в этот дом, она из разряда гипотетических. Это преодоление каких-то удивительных и совершенно ненужных барьеров. Это яркий пример, когда достаточно простое регуляторное решение позволило бы возрастить, развить конкуренцию в конкретно локальной точке и сильно упростить жизнь и абоненту, и оператору.
— Окей, спасибо.
[Руслан Ибрагимов, МТС] Можно пару слов? Наталья правильно сказала, вопрос не решается не 15 лет, он с 15-го года так активно обсуждается, 6-7 лет. Почему так долго? Просто вопрос дележки части телеком-пирога. По закону операторы и клиенты не имеют посредников, это договор присоединения. Управляющие компании хотят стать таким посредником, вернее, они сейчас есть, и хотят сохранить этот статус. Речь идёт о достаточно серьёзных деньгах. Вот суть проблемы.
— Окей, спасибо. Кто-то хочет ещё что-то сказать про НДД?
[Сергей Переверзев, «Мегафон»] Давайте, раз уж мы… Что ж тут говорить, хорошая штука, скорее бы. Она мне напоминает проблемы с парковками в многоквартирных домах спроектированных в прошлом веке. Не рассчитано было на такое развитие телекома предыдущий подход. Законодатель это видит и плавно меняет, делается это трудно, процедура идёт. Поэтому, всё, что могу сказать в добавление к предыдущему, скорее бы.
— Спасибо. На самом деле мне кажется, что мы подошли к концу сессии, может мы с Иваном хотели задать вопрос про 5G и частоты? Хотя ответ на него возможно очевиден, тем не менее, хотелось бы, чтобы вы также понятно, как, цитирую героя из фильма «Форест Гамп» : «мама всегда мне объясняла так, что всё было понятно». Вот вы всё очень здорово и понятно сегодня объяснили, может быть, пару слов про частоты и 5G? Буквально в блиц-формате. Может, Руслан скажет?
[Руслан Ибрагимов, МТС] Здесь я не хочу вдаваться в детали, они неоднократно обсуждались, на мой взгляд есть какое-то системное недопонимание проблемы, вернее, её одностороннем понимание, что 5G нужно только бизнесу. 5G — это технология, на которой создаётся новая экономика. Вопрос, новая экономика нужна только бизнесу или не только бизнесу? Когда мы ответим полностью на этот вопрос, посмотрим, как в других странах растёт экономика, как растут налоги, как растёт занятость, предпринимательство, как с патентами происходят дела, тогда мы поймём, что это тема не только про бизнес. Она про всех нас, и про государство, и про его конкурентоспособность. Я думаю, тогда может быть решения конкретные будут приняты.
— Окей, исчерпывающе, спасибо. Может бы возьмём вопрос из зала? Один завершающий, кто-нибудь хочет задать? Мне кажется это значит, что мы покрыли все темы, важно, что мнение достаточно едино. Это прекрасно, мы понимаем, что диалог идёт и понимаем, что есть взаимопонимание, это прекрасно. Я хотел бы дискуссию построить исходя из конфликтов между интересами пользователя, оператора и государства, но похоже, что тут всё гомогенно и интересы в значительной степени совпадают. Большое спасибо уважаемым спикерам.